Сэр Уильям Блэкстоун, “Комментарии”, 1765 — 69

Военные планы британского флота основывались на предположении, что война будет вестись в союзе с Францией против европейских держав оси. Соответственно, Атлантика и Северное море считались зоной ответственности Королевского Флота, которому французы должны были оказывать помощь в проводке конвоев на южных маршрутах и в охоте за рейдерами. Средиземноморский театр делился пополам между Британией и Францией. Первая отвечала за западный, вторая — за восточный бассейн. Но группа старых французских линкоров и новых крейсеров должна была перейти в Александрию для действий под командованием адмирала Каннингхэма. Итальянский флот оставался неизвестной величиной — мы никогда не сражались против него. Однако нас беспокоили многочисленные бомбардировщики Реджиа Аэронаутика и 105 подводных лодок, числившихся в составе Реджиа Марина. Поэтому было принято решение остановить судоходство в Средиземном море и направить корабли на Средний Восток по длинному пути вокруг мыса Доброй Надежды (11000 миль). Это сразу делало необходимым создание промежуточных баз для заправки на африканском берегу, где портовые сооружения до того находились в зачаточном состоянии. Фритаун в Сьерра-Леоне сразу приобрел огромное значение. Торговым портам Кейптаун, Дурбан и Момбаса предстояло иметь дело с гораздо большим количеством судов, чем обычно. Кроме того, они должны были обслуживать и корабли эскорта.

Пока Средиземноморский флот опирался на взаимодействие и поддержку французского союзника, были все основания полагать, что он легко справится с корабельным составом итальянского флота. Но возможность сражения с этим противником один на один никакими довоенными планами не рассматривалась. Они учитывали растущую неприязнь со стороны Японии, но считалось, что мы сумеем обеспечить выделение сбалансированного флота для нужд Дальнего Востока только, если оставим все Средиземное море на попечение французов. Мы надеялись, что такой флот сумеет прибыть в Сингапур через 90 дней после получения соответствующего приказа. Мы абсолютно не предполагали, что такая необходимость действительно возникнет, но у нас больше не будет в качестве союзника Франции, которая облегчила бы наше бремя в Атлантике и на Средиземном море. Более того, когда возникла необходимость отправить флот на восток, мы уже понесли ощутимые потери.

Германский флот по численности значительно уступал Флоту Метрополии, но смотрели мы на него с некоторыми опасениями, так как состоял он только из новых кораблей. От старых мы сами неосмотрительно избавили Германию в 1918. Мы знали, что так называемые карманные линкоры с их мощным вооружением и колоссальной дальностью плавания построены специально для действий против судоходства. Хотя мы знали, что самыми мощными немецкими кораблями являются линейные крейсера “Шарнхорст” и “Гнейзенау”, в то время мы не подозревали, что водоизмещение всех германских кораблей, построенных после карманных линкоров, значительно превышает официальные данные. Мы предполагали, что немцы соблюдают договорные ограничения. Мы осознали, что с карманным линкором может сражаться только эскадра наших тяжелых крейсеров, и то лишь с некоторыми шансами на успех. К тяжелому крейсеру “Хиппер” вскоре должны были присоединиться 4 однотипных корабля, что создавало дополнительные проблемы, так как они значительно превосходили наши собственные крейсера. Хотя германские линейные крейсера были вооружены значительно слабее наших линкоров, они не уступали им по бронированию и имели значительно более высокую скорость, что делало их исключительно грозными противниками.

Адмиралтейство считало самой серьезной угрозой нашему судоходству именно германские корабли. “Ничто не может парализовать нашу систему снабжения и морскую торговлю так успешно, как атака надводных рейдеров”, — писал Первый Морской Лорд незадолго до войны. Таким образом, в отечественных водах все наши планы определяла необходимость обнаружить выход в море таких рейдеров и навязать им бой как можно быстрее, Поэтому самый высокий приоритет отдавался воздушным патрулям в Северном море. Крейсера Флота Метрополии должны были патрулировать между Шетландскими островами и Норвегией с той же целью.

В свете того, что мы знаем сегодня, кажется поразительным, что подводная лодка считалась гораздо менее опасной, чем надводный рейдер. Точно так же значительно недооценивался эффект воздушных атак против торговых судов и минных постановок в наших прибрежных водах. Мы знали численность германского подводного флота (56 лодок, из которых только половина океанских) практически точно. Мы знали, что Люфтваффе являются грозной силой. Но несколько факторов привели к неправильной оценке потенциала подводной лодки. Прежде всего, мы не верили, что немцы решатся на ведение неограниченной подводной войны, хотя и сомневались в их уважении к международным договорам. Слишком велик был риск осложнений с нейтральными странами, в первую очередь с Соединенными Штатами. Во-вторых, мы слишком полагались на Асдик, который мог обнаруживать подводные лодки. Конечно, это был колоссальный шаг вперед по сравнению со всем, что мы имели ранее, но Асдик не был панацеей. Так получилось, что перед войной разгорелись жаркие споры относительно необходимости введения системы конвоев. КВВС резко возражали, полагая, что такое сосредоточение судов будет легкой мишенью для воздушных атак. Вытаскивались на свет замшелые аргументы относительно задержек судоходства и забитых портов, которые уже полностью дискредитировали себя в прошлой войне. К счастью, в конце 1937 Адмиралтейство и министерство авиации пришли к соглашению. Это была победа сторонников конвоев, и флот сумел заранее подготовить все необходимые меры, чтобы быстро ввести их на множестве маршрутов сразу после начала военных действий. К 1939 во всех важных торговых портах за рубежом были созданы специальные штабы. Требовалась огромная всемирная сеть, чтобы организовать формирование конвоев, и такая организация была создана Адмиралтейством и министерством судоходства. 26 августа 1939, когда над Европой уже сгустились военные тучи, Адмиралтейство взяло в свои руки контроль над всеми торговыми судами. В течение следующего месяца вдоль нашего восточного побережья, между Темзой и Ферт оф Фортом, начали следовать охраняемые конвои. Конвои были организованы на маршруте между Британией и Гибралтаром, конвои пошли через Северную Атлантику из Галифакса и из Западной Африки, из Сьерра-Леоне. Быстрота, с которой были приняты эти меры, была обеспечена тщательной довоенной проработкой планов. Очень быстро еще раз подтвердился древний стратегический принцип, гласящий, что организация конвоев является не только наилучшим способом защиты судоходства, но и самой эффективной мерой борьбы с рейдерами. Обнаружив себя нападением на конвой, рейдер подвергается быстрому и действенному возмездию. К несчастью, организация передвижения более чем 3000 британских судов, рассеянных по всему миру, была исключительно сложной задачей, а нехватка эскортных судов была такой острой, что мы просто не могли ввести всеобъемлющую систему конвоев, даже на последних участках пути домой через Атлантику. Поэтому быстроходные суда (более 15 узлов), а также те, которые не могли держаться в составе 9-узловых конвоев, обычно следовали самостоятельно. Именно среди них подводные лодки нашли большинство жертв. Но самое скверное, что эффективность системы конвоев вскоре поставили под сомнение несколько высших морских офицеров. Они считали, что патрулирование морских подходов к Британским островам и охота за противником в открытом океане будут более эффективной контрмерой, чем организация конвоев и эскортирования. Мы еще вернемся к данному вопросу.

Хотя наша первоначальная стратегия имела оборонительное направление, Адмиралтейство в своих военных планах подчеркивало, что все командиры не должны упускать возможность “навязать противнику бой, где и когда он только будет встречен”. Но единственной наступательной мерой, которая предусматривалась немедленно, была морская блокада Германии и Японии. Флот Метрополии должен был “закрыть Северное море для прохода всех вражеских судов и ввести контроль за ввозом контрабанды на нейтральных судах”. Средиземноморский флот должен был “отрезать Италию от всех морских коммуникаций на Средиземном море”. И на самом деле германское судоходство было практически немедленно сметено с океанских просторов. Лишь единичные суда сумели проскочить мимо наших блокадных патрулей. Уже через несколько недель германские торговые суда более или менее свободно ходили только в Балтийском море. Кучка германских судов под нейтральными флагами попыталась ходить вдоль норвежского побережья, но мы приняли все меры, чтобы прекратить это. Тем не менее, мы превосходно понимали, что географическая и политическая обстановка 1939 делала полную изоляцию Германии невозможной. Более слабый партнер Оси, Италия, позволяла ввозить грузы, предназначенные Германии, через свои порты. Таким образом, удержав Италию нейтральной, мы сами себе создали проблемы, так как не могли бороться с контрабандой, ввозимой на ее судах. Во-вторых, после подписания в августе 1939 в Москве пакта между Германией и СССР мы поняли, что эта страна будет поставлять Германии товары и сырье, которые та раньше ввозила по морю. Последующие события показали, что политика России была более чем недружественной по отношению к западным союзникам.

Контроль за ввозом контрабанды на нейтральных судах осуществлялся путем перехвата их в море и отправки на специально созданные базы. Они имелись на Оркнейских островах, якорной стоянке в Ла Манше, известной как Дауне, на Мальте, в Хайфе, Адене, Гибралтаре и других портах нашей империи, раскинувшейся по всему миру. Но, как всегда, досмотр нейтральных судов, хотя он проводился на законных основаниях с соблюдением всех положений международных договоров, вызвал волну протестов. В некоторых случаях Адмиралтейство считало возможным смягчить применяемые меры. Соединенные Штаты сами сняли множество проблем, объявив 7 ноября 1939 воды, прилегающие к французским и английским берегам, зоной военных действий, куда американским судам вход запрещен. С точки зрения союзников это был недружественный акт, но холодный ветер из Вашингтона потеплел, когда практически одновременно с этим был принят закон “Кэш энд кэрри”. Он стал первым в серии правительственных и президентских актов, с помощью которых президент и правительство США, сначала осторожно, а потом все более открыто, дали понять, что будут оказывать всемерную поддержку и помощь союзникам.

Блокада Германии была значительно усилена кораблями Северного Патруля, который постоянно следил за водами между Шетландскими островами и Исландией. Сначала для этой цели мы использовали переоборудованные рыболовные траулеры и некоторые из старых крейсеров. Но штормовое море высоких широт оказалось не слишком подходящим для последних, поэтому они постепенно были заменены более новыми кораблями или вспомогательными крейсерами. В Англии в этом качестве служили бывшие пассажирские лайнеры, вооруженные старыми пушками. Адмиралтейство реквизировало 50 таких кораблей. Они должны были пополнить наши скудные крейсерские группы, патрулирующие в океане. Однако эти корабли оказались слишком уязвимы для любых атак. Мы потеряли много вспомогательных крейсеров, и в 1942 уцелевшие были превращены в войсковые транспорты.

Прежде чем закончить с планами британского флота, мы должны упомянуть об активных и пассивных минных постановках. К первой категории относятся заграждения в Дуврском проливе, которые были поставлены с помощью французского флота, чтобы преградить путь подводным лодкам через этот пролив. Таким же было и Заграждение Восточного Побережья, которое прикрывало наше судоходство в этом районе от вражеских набегов. Активные минные постановки мы вели в “запретной зоне”, которой была объявлена Гельголандская бухта.

Таким образом мы пытались помешать вражеским кораблям и подводным лодкам покидать порты. Однако в первые месяцы войны в этих водах было поставлено совсем немного мин. Читатель должен помнить, что все эти минные постановки были спланированы и осуществлены в строгом согласии с международными законами, которые требовали публично объявлять о них. Немцы со своей стороны быстро показали, что не собираются соблюдать эти бумажные правила. Их подводные лодки и самолеты начали ставить мины где хотели и как хотели.

Флот Метрополии занялся охраной северных выходов в Атлантику, прикрытием слабых кораблей Северного Патруля, проводкой конвоев из Норвегии и усилением блокады. В это время Средиземноморский флот ожидал прояснения позиции Италии. Вскоре стало ясно, что Муссолини предпочитает выжидать, и тогда движение судов через Суэцкий канал возобновилось. Поэтому многие корабли адмирала Каннингхэма были переброшены на театры, где велись более активные действия. Наши заморские базы начали патрулирование важнейших узлов судоходства и поиски вражеских рейдеров, которые вскоре заявили о себе.

В действительности немцы начали развертывание своих сил в океане еще до объявления войны. С 19 по 31 августа 1939 все боеспособные океанские подводные лодки были отправлены в Атлантику. Малые подводные лодки патрулировали в Северном море и приготовились ставить мины у наших портов и баз. К концу месяца из 56 подводных лодок не менее 39 находились на позициях. Однако они имели приказ соблюдать все договорные ограничения на атаки торговых судов. Возможно, таким образом немцы собирались смягчить впечатление от своего первого удара. Режим Гитлера не следовало подозревать в альтруизме. Просто он хотел избежать ответных мер со стороны нейтральных стран. Однако мы увидим, как очень быстро действия германских подводных лодок переросли в неограниченную подводную войну, хотя сами немцы старательно избегали этого термина, помня о крайне неприятных событиях, которые в 1917 привели США к вступлению в войну против кайзера.

Что касается германского надводного флота, 21 и 24 августа карманные линкоры “Граф Шпее” и “Дойчланд” тоже вышли в Атлантику. Немцы тщательно разработали план превращения торговых судов во вспомогательные крейсера. Первый из них вышел в море в феврале 1940. Всего в составе германского флота имелось 10 таких рейдеров.