События в Германии резко изменили ситуацию в Европе. Внешняя политика нацистского режима определялась поиском пути к реализации задачи “национального самоопределения немцев” в том виде, как она формулировалась Гитлером. Но в Берлине понимали, что одномоментный рывок к цели был не возможен. Германия была еще слаба, и она не могла вступить в конфликт сразу со всеми государствами, со стороны которых нацисты предвидели сопротивление своим планам. Ресурсы были нужны для внутренних целей. Правительство Гитлера хотело обеспечить себе прочную политическую поддержку внутри Германии. Оно смогло найти средства, чтобы ассигновать 2 млрд. марок на жилищное строительство и сооружение новых дорог и еще 1 млрд. марок на поддержку тех из предпринимателей, которые создавали новые рабочие места.

Дипломатия Гитлера стремилась обеспечить себе свободу маневра и уклонялась от выражения явных предпочтений. Линия формулировалась гибко. В первые годы нацистского режима она предусматривала мирные отношения Германии со всеми ее соседями на двусторонней основе, но неприятие существующего мирового порядка в целом. В рамках этого “двойного подхода” Берлин предпринял шаги к упрочению своих отношений со странами Центральной и Восточной Европы.* (Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах, М.: МОНФ, 1998).

Первой страной жестко отреагировавшей на приход Гитлера к власти как угрозу своим национальным интересам стала Польша - традиционный враг Германии.

5 марта 1933 года польские войска развернули демонстративные военные учения на границах с Германией. Пилсудский фактически потребовал от Берлина объяснений по поводу его будущей внешнеполитической линии. Германия не могла еще в то время идти на конфликт со своим восточным соседом в силу военной слабости, и 26 января 1934 г. подписала польско-германское соглашение о мирном разрешении споров сроком на 10 лет, несмотря на явную неприязнь Франции. Польско-германское соглашение вызвало отставку кабинета Камиля Шотана, подчеркивая явный промах во французской внешней политике.

В это же время Гитлер начал сближение с Советским Союзом, подтвердив действие Договора о нейтралитете и ненападении 1926 г. между СССР и Германией. Несмотря на это фюрер проводил жесткую политику по отношению к немецким коммунистам внутри Германии, подвергая их репрессиям и физическому уничтожению как идейных непримиримых врагов. Обезопасив себя на Востоке Гитлер приступил к активным действиям. Прежде всего Германия стала претендовать на равные возможностей в области вооружений.

Вопрос этот обсуждался в рамках Конференции по разоружению. Требования Берлина встретили отпор западных держав. В ответ германская сторона развернула пропагандистскую кампанию под лозунгом борьбы с дискриминацией Германии в мировой политике. 14 октября 1933 г. правительство Гитлера заявило о прекращении своего участия в работе Конференции по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги Наций.

Позиция Германии, хотя и не целиком, была поддержана Италией. Между Римом и Берлином были установлены более тесные дипломатические контакты, стал развиваться политический диалог. В отличие от Германии правительство Муссолини не пошло на разрыв отношений с Лигой Наций. Однако оно понизило статус своего представителя на Конференции по разоружению — из полноправного участника Италия превратилась в наблюдателя. В Европе стал фактически складываться своеобразный неформальный блок “ревизионистских” держав, за формированием которого с сочувствием и интересом наблюдала еще одна, азиатская, “ревизионистская” держава — Япония.* (Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах, М.: МОНФ, 1998).

В июле 1934 г. не без участия немецких единомышленников австрийские нацисты предприняли попытку государственного переворота в Вене.

Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус жестоко преследовал как коммунистов так и нацистов, вызывая ненависть и тех и других. Летом 1933 года он запретил деятельность нацистских организаций в Австрии и объявил вне закона “Австрийский легион”, приказал арестовать многих его членов и вынудил остальных бежать в Германию. Дольфус заявил протест германскому министерству иностранных дел, обвинив Германию в пособничестве австрийскому легиону, на что то ответило, что Германия "не может вмешиваться во внутренние дела суверенного государства". Однако Берлин также добавил, что австрийские нацисты имеют право избирать Гитлера своим фюрером.

25 июля 1934 года, через какой-нибудь месяц после того, как весь мир с отвращением наблюдал за расправой Гитлера над многими из его бывших сторонников и некоторыми старыми противниками, австрийские нацисты пытались осуществить путч в Вене. Мятежники потерпели неудачу; однако успели покончить с австрийским канцлером. Раненый Дольфус умер, истекая кровью. Ему не оказали никакой медицинской помощи и даже не допустили к нему священника.* (де Ионг Л. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. — М.: ИИЛ, 1958., c. 45).

В события в Австрии решительно вмешался Муссолини, рассредоточив войска на итало-австрийской границе. Муссолини еще не готов был принять Германию в число равных. Гитлеру пришлось на время отступить. Новым канцлером Австрии стал Курт фон Шушнинг, который продолжил линию сотрудничества с Италией.

Многие за пределами Германии не слишком затрудняли себя выяснением вопроса о том, действовали ли венские мятежники (вроде Планетта и Хольцвебера) по прямому приказу из Берлина и Мюнхена. Однако причастность германского рейха к мятежу была совершенно очевидной. Иностранные корреспонденты, находившиеся в немецкой столице накануне венского мятежа, слышали о том, что в Австрии что-то готовится. Через несколько дней после путча они показывали друг другу экземпляры немецкого пресс-бюллетеня (“Deutsche Presseklischeedienst”), выпущенного 22 июля 1934 года, то есть за три дня до событий в Вене. В нем уже имелись снимки, изображавшие “народное восстание в Австрии”. Там же сообщалось: “В ходе боев за дворец правительства канцлер Дольфус получил серьезные ранения, приведшие к смертельному исходу”.

Скрупулезная немецкая организованность! Еще не успели зарядить револьверы, а текст к портрету жертвы уже был отпечатан.

Мятеж в Австрии, — возможно, наиболее очевидный, но, безусловно, далеко не единственный показатель высокой степени развития, до которой немецкий национал-социализм сумел довести в других странах свои проникнутые агрессивным духом организации. Не было почти ни одной страны, где бы немцы после 1933 года не объединялись под знаком свастики. Это относилось в первую очередь к проживавшим за границей немецким подданным. Зарубежные национал-социалистские ассоциации, безусловно, поддерживали регулярные связи с центральным руководством (находившимся в самой Германии) заграничной организации немецкой нацистской партии, которое именовалось Auslands-Organisation der NSDAP.

Сущность этих связей оставалась тайной для широких кругов населения, хотя газеты нередко публиковали сообщения о высылке отдельных членов заграничной организации бдительным правительством той или иной страны; обычно такие меры принимались в связи с тем, что члены заграничной организации оказывали давление на своих соотечественников. Как видно, национал-социализм проводил в жизнь новый принцип, то есть требовал безоговорочного повиновения от любого немца, на чьей бы территории тот ни находился. (де Ионг Л. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. — М.: ИИЛ, 1958., c. 46).

Во всех частях света проживали миллионы людей немецкого происхождения. Несмотря на то, что они были подданными, то есть гражданами других стран, эти люди говорили по-немецки и во многом сохраняли признаки национальной немецкой культуры. Как уже упоминалось выше, берлинские власти называли таких немцев “Volksdeutsche”. Нацизм доказал, что может быстро подчинить их своему влиянию. За пределами Германии издавалось свыше 1500 газет и журналов на немецком языке; многие из них с заметным сочувствием отзывались об “успехах” Гитлера в области внешней политики. В немецких школах вне Германии (в 1936 году таких школ насчитывалось около пяти тысяч) преподаватели прививали своим воспитанникам чувство уважения и преданности фюреру.

В приграничных районах, которые Германия была вынуждена уступить по Версальскому договору, национал-социализм получил широкое распространение. В 1935 году в Саарской области так называемый Объединенный фронт, находившийся под руководством национал-социалистов, привлек на свою сторону подавляющее большинство избирателей, выступая под лозунгом: “Назад, в Германию”; это было неприятной неожиданностью для многих за пределами Германии. Однако еще раньше указанного события французы в Эльзасе, бельгийцы в Эйпен-Мальмеди, датчане в Северном Шлезвиге, поляки в “вольном городе Данциге” и литовцы в Мемеле (Клайпеде) уже выражали опасение в связи с ростом численности национал-социалистских организаций. В октябре 1933 года правительство Чехословакии запретило деятельность на территории своей страны немецкой национал-социалистской рабочей партии Deutsche National-Sozialistische Arbeiterpartei (DNSAP), которая отличалась от NSDAP, то есть нацистской партии в самой Германии, только порядком слов в своем названии. Однако вскоре чехи увидели, что три с половиной миллиона судетских немцев подпадают под влияние Конрада Генлейна. Этот новоявленный лидер, хотя и протестовал против того, что его именуют национал-социалистом, возглавил движение, которое точно копировало нацистскую партию Германии в идеологическом и организационном отношении. Правительства Венгрии, Румынии и Югославии также замечали растущее влияние национал-социалистского движения на значительное по численности немецкое национальное меньшинство, имевшееся в указанных странах. Среди немецкого национального меньшинства в Румынии это движение одержало верх над старыми политическими группировками еще в 1933 году.

Подобная же линия развития наблюдалась и за пределами Европы.

Знак свастики всюду был притягательным для лиц немецкого происхождения. Так было в Юго-Западной Африке, бывшей германской колонии, где еще сохранилось к тому времени значительное количество немцев. Так это случилось в Австралии и Новой Зеландии, где многие немецкие ассоциации преподнесли Гитлеру своеобразный подарок к первой годовщине его пребывания на посту рейхсканцлера, объединившись в “Союз немцев в Австралии и Новой Зеландии”. Подобное же явление отмечалось и на территории Америки.

Третий рейх, словно магнит, притягивал к себе немцев, разбросанных по всему миру. (де Ионг Л. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. — М.: ИИЛ, 1958., c. 46 -48).

Правительства многих стран принимали меры против немецких подданных, злоупотреблявших оказанным им гостеприимством: таких лиц высылали. Предпринимались и другие попытки приостановить нарастание активности немецких национал-социалистов. Возникавшие на этой почве конфликты обычно улаживались в секретном дипломатическом порядке, чтобы не вызвать ненужного раздражения Германии. Однако уже в первые годы существования третьего рейха стало известно о ряде подобных инцидентов в различных и весьма удаленных друг от друга странах. Они привлекли внимание широких кругов общественности, поскольку в подобных случаях обнаруживались внутренние связи Берлина с немцами, проживавшими за границей. *(Там же).

25 ноября 1936 г. произошло еще одно событие, оформившее сближение родственных режимов. Германия и Япония заключили “антикоминтерновский пакт”, направленный на координацию действий в вопросах противодействия распространению коммунизма. Хотя прежде всего он был антисоветским, пакт косвенно был направлен против Франции и Великобритании.

В результате германо-итальянского и германо-японского соглашений в мире стала складываться структура политической координации трех из четырех существовавших к тому времени тоталитарных государств. Эта структура окрепла, когда в ноябре 1937 г. к “антикоминтерновскому пакту” присоединилась Италия.

К весне 1938 г. в международных отношениях на европейском континенте обозначился явный перелом: Гитлер, воодушевленный предшествующими дипломатическими победами, а также успешным развитием событий в Германии, которая не только покорилась нацизму, но и в значительной мере с энтузиазмом приняла его, приступил к практическому осуществлению задач, сформулированных им четырнадцатью годами ранее в “Майн Кампф”. “Майн Кампф”, несмотря на изрядную противоречивость и чрезмерную экзальтацию изложения, была тем не менее не средством саморекламы, а основным программным документом нацизма, и она четко заявляла, что первоочередной задачей Германии являлось достижение гегемонии в Европе.

Дипломатический гений Гитлера заключался, собственно, в том, чтобы начать борьбу за гегемонию именно тогда, когда, с одной стороны, он имел практически единодушную поддержку в самой Германии, и с другой, когда ведущие европейские державы еще не начали воспринимать германскую угрозу всерьез. Создав внутригерманский консенсус, поддерживавший агрессию, объединявший элиту и массы, Гитлер торопился бросить энергию германского национализма в бой, пока потенциальные противники были разъединены и пока они находились в приятном заблуждении, что германский лидер не имел в виду того, что говорил для внутренней аудитории. Они ошибались. Все ведущие европейские державы проглядели начало широкомасштабного гитлеровского наступления.*(Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах, М.: МОНФ, 1998).